Минул год с того страшного дня 25 октября, когда на участке по производству древесных топливных гранул СООО «Пинскдрев-ДСП» ЗАО «Холдинговая компания "Пинскдрев"» произошел взрыв. Два работника погибли на месте, еще 12 скончались в больницах Пинска, Бреста и Минска. Шестерых пострадавших врачам удалось буквально вырвать из цепких объятий смерти, пять из них остались инвалидами. В общей сложности в аварии пострадал 21 человек. По факту гибели людей прокуратура г. Пинска в первый же день возбудила уголовное дело по ч. 2 ст. 302 УК РБ «Нарушение правил безопасности на взрывоопасном предприятии».

В дальнейшем расследованием всех обстоятельств произошедшего и выяснением причин аварии занималась Генеральная прокуратура. Следствие продолжалось десять месяцев. Объем собранных по уголовному делу материалов составил 56 томов. Причина трагедии установлена, круг обвиняемых определен. В ближайшее время ожидается направление дела в суд для рассмотрения.

В списке обвиняемых изначально значились четыре человека. Это теперь уже бывший генеральный директор ЗАО «Холдинговая компания "Пинскдрев"» 75-летний Лоран Аринич (статья 428 УК РБ «Ненадлежащее исполнение должностным лицом своих служебных обязанностей вследствие недобросовестного отношения к службе, повлекшее по неосторожности смерть людей, иные тяжкие последствия в виде причинения телесных повреждений различной степени тяжести, уничтожение общественного имущества, повлекшее причинение ущерба в особо крупном размере»).

Вместе с ним к ответственности предполагается привлечь главного инженера холдинга Владимира Шестакова (ч. 3 ст. 304 УК «Нарушение правил пожарной безопасности»), директора СООО «Пинскдрев-ДСП» Леонида Логвина и главного инженера этого же завода Игоря Логвина. Последним трем официальное обвинение уже предъявлено, с них взята подписка о невыезде, сегодня они и их адвокаты знакомятся с материалами уголовного дела.

Что касается Аринича, то он, по словам прокурора г. Пинска Светланы Масло, уехал за границу вскоре после того, как ему сообщили о возбуждении в отношении него уголовного дела, и на допросы к следователю больше не явился.

Президентским указом от 3 января 2011 года управляющей компанией холдинга был назначен концерн «Беллесбумпром». 10 января на совещании с участием представителей «Беллесбумпрома» было принято решение о назначении нового гендиректора Александра Судника. Аринич, руководивший «Пинскдревом» 28 лет, поначалу выразил несогласие с таким решением, однако 13 января отказался от борьбы за свое кресло, сославшись на состояние здоровья.

20 июля тогдашний генпрокурор Григорий Василевич заявил, что экс-гендиректор холдинга находится в Польше. «В розыск он не объявлялся – нет сведений, что он уклонялся от явки (на допросы. – Ред.)», – сказал Василевич на пресс-конференции в Минске.

А 22 сентября Пинский горсовет депутатов лишил Аринича звания почетного гражданина Пинска, как «скрывшегося от следствия и суда и объявленного в розыск за проступок, дискредитирующий его личность и звание».

За внешним благополучием скрывалось…

Основной причиной аварии были признаны нарушения режима эксплуатации оборудования по производству древесно-топливных гранул.

Предпосылки к случившемуся, по всей видимости, накапливались в течение длительного времени. Тот же Василевич, посещая место трагедии в ноябре 2010 года, сообщил, что «на предприятии выявлены случаи грубого нарушения технологической дисциплины и правил техники безопасности, не соблюдались санитарные нормы. Неоднократно случались пожары, которые ликвидировались собственными силами». Это были предупредительные звонки будущей трагедии, считает Григорий Василевич, однако ответственные за безопасность людей должностные лица их проигнорировали.

Погибли в первые секунды после взрыва:
Рапута Евгений Валерьевич, 1984 г. р., оператор на автоматических линияx
Стародуб Михаил Иванович, 1958 г. р., слесарь-ремонтник

Умерли в больницах:
Муга Игорь Афиногенович, 1971 г. р., слесарь-ремонтник
Тарелко Сергей Николаевич, 1985 г. р., электромонтер
Михаевич Александр Михайлович, 1976 г. р., станочник
Сакович Екатерина Сергеевна, 1986 г. р., мастер-бригадир
Мороз Александр Михайлович, 1987 г. р., оператор на автоматических линиях
Шинкарук Александр Анатольевич, 1974 г. р., заместитель директора по производству
Козюр Геннадий Федорович, 1964 г. р., оператор на автоматических линиях
Шевчук Николай Александрович, 1950 г. р., оператор формирующих машин
Квашали Алеко Юрьевич, 1962 г. р., прессовщик древесных и костровых плит
Жуковский Виктор Константинович, 1955 г. р., слесарь-ремонтник
Колодич Александр Сергеевич, 1987 г. р., оператор на автоматических линиях
Хамлюк Александр Николаевич, 1959 г. р., оператор на автоматических линиях

Опубликованные в Интернете выдержки из информационной записки Генеральной прокуратуры премьер-министру РБ содержат вывод о том, что имело место систематическое игнорирование предписаний органов пожарного надзора. Кроме того, по данным того же источника, в СООО «Пинскдрев-ДСП» самовольно, без соответствующих согласований с санитарной службой и пожарным надзором, была установлена вторая линия по производству древесно-топливных гранул.

В декабре на заседании Брестского облисполкома председатель областного совета профсоюзов Николай Басалай и начальник областного управления МЧС Константин Шершунович сообщили о наличии многочисленных сигналов, касающихся несоблюдения правил безопасности в цехе ДСП. И пожаловались на нежелание руководителя предприятия их устранять и даже просто пускать проверяющих на территорию завода.

В Пинске работала и специальная комиссия Совета безопасности РБ, однако результаты ее работы были доложены только президенту и достоянием общественности не стали.

4 ноября 2010 года Александр Лукашенко подписал указ, согласно которому семьям погибших должны были выплатить по 1500 базовых величин (52,5 млн рублей), получившим тяжкие телесные повреждения – по 600 базовых величин (21 млн рублей), менее тяжкие телесные повреждения – по 300 базовых величин (10,5 млн рублей).

С руководством ЗАО при участии облисполкома была достигнута договоренность, что материальная помощь предприятия семьям погибших составит 10 годовых зарплат, дополнительные деньги были предназначены и пострадавшим.

Сбор средств провели предприятия и частные лица. Белгосстрах произвел страховые выплаты.

Время, конечно, не сможет до конца излечить телесные и душевные раны, нанесенные тем роковым взрывом. И сейчас, год спустя, рассказы пострадавших и очевидцев трагедии заставляют сжиматься сердца.

Раиса Григорьевна Тарелко, мать погибшего Сергея Тарелко: «Сережа умер у меня на глазах»

– 25 октября 2010 года я находилась на работе в Пинской центральной больнице, работаю там сестрой-хозяйкой в гастроэнтерологическом отделении. В обеденное время вышла на минутку на балкон, смотрю, а над территорией «Пинскдрева» поднимается огромное черное облако дыма. И в ту же минуту по больнице дали распоряжение переводить больных из реанимации в другие отделения, чтобы освободить места для пострадавших при взрыве. Позвонила сыну, он трудился там электромонтером, но его мобильник не отвечал, а затем и вовсе стал недоступен.

Вскоре к больнице стали подъезжать машины скорой помощи с включенными сиренами, и я побежала в приемный покой, стала спрашивать, нет ли среди пострадавших Тарелко Сергея Николаевича. Медсестра ответила мне, что он уже в реанимации. Сережа находился в палате № 3. Врачи уже сняли с него остатки сгоревшей одежды, укололи обезболивающее.

Мой сын лежал на каталке совершенно голый, на нем оставались только кожаный ремень и нижняя часть носков, что находилась в туфлях и не успела сгореть. Я позвала его, и он сразу отозвался. «Мама, мамочка, моя мамулечка, как мне больно, сделай что-нибудь, как было страшно, какой был огонь, мне больно». Эти слова мне слышатся до сих пор.

Мне хотелось кричать от увиденного и услышанного, и в то же время осознавала, что должна держать себя в руках, чтобы находиться рядом с сыном. До сих пор не могу понять, как мне это удалось.

Мой мальчик попросил подложить ему что-нибудь под голову, и я не знала, как это сделать, за какую часть головы взяться руками, чтобы не причинить ему боль. Спросила его об этом, и он сам сказал, что можно приподнять голову за макушку. Она во время пожара была прикрыта шапкой и пострадала меньше. Попросил снять очки, которых не было, но он чувствовал, как их металлическая оправа больно врезалась в кожу, сказал сообщить о случившемся его невесте. Ольга приехала незамедлительно, и четверо суток мы с ней провели в больнице.

Шансов выжить у Сережи не было, огонь глубоко поразил 80 процентов его тела. Прибывшие из Бреста врачи открыто сказали мне об этом. По их прогнозам, жить моему сыну оставалось менее суток. Но сердце его билось еще четверо и остановилось, когда я была рядом.

Мой сын не дожил всего десять дней до своего 25-летия. Накануне дня рождения Ольга согласилась выйти за него замуж, мы собирались идти в сваты. Жизнь оборвалась в самый счастливый и ответственный для каждого мужчины момент.

А в день похорон меня сразил еще один удар. На мой вопрос о причине взрыва отвечавший за организацию похорон представитель ЗАО «Пинскдрев» уверенно заявил, что в случившемся виноват электрик: что-то не так включил. Среди погибших был только один электрик – это мой сын!

Следствие установило, что сразу после обеда Сергея отправили в цех древесных топливных гранул отремонтировать лампу дневного освещения и он даже не успел дойти в пункт назначения, став случайной жертвой трагедии.

Прошел почти год. За это время никто из руководства ЗАО «Пинскдрев» не переступил порог моей квартиры, не повинился перед матерью за загубленную по вине предприятия молодую жизнь, не услышала я просьбы о прощении и за обвинение, брошенное в адрес моего сына в день его похорон.

Совсем недавно я забрала в отделе кадров трудовую книжку Сергея, поговорила с должностными лицами, пристыдила их. В ответ услышала примерно такое: «Вам ведь заплатили деньги!» Выглядит так, будто мать продала им своего сына.

Наверное, со стороны удивительно, что я обо всем этом так спокойно рассказываю. Один только Бог знает, сколько нервных срывов я пережила за это время, сколько раз меня возвращали к жизни врачи и психологи. С 25 октября и по сей день я фактически живу на антидепрессантах. И по-другому, боюсь, жить уже не смогу...

Сергей Тарелко (справа) с невестой Ольгой и друзьями накануне предстоящей свадьбы.

Андрей Владимирович Осовец, бывший работник СООО «Пинскдрев-ДСП»: «От последствий взрыва меня спасла будка»

– В СООО «Пинскдрев-ДСП» я работал бункеровщиком. Мое рабочее место находилось на улице метрах в 50 от главного корпуса, а в обязанности входило подавать измельченную древесную стружку в сушильные барабаны. Грохот от работающих транспортеров стоял такой, что не было слышно разговора. Вопросами охраны труда на предприятии всерьез никто не занимался. На участке по производству гранул пыль стояла такая, что попавший в помещение посторонний человек дольше пяти минут находиться там не мог. Я долгое время добивался, чтобы на моем рабочем месте установили будку, которая бы защищала бункеровщика от пыли, а также ветра, дождя и снега. Сам приходил в нерабочее время и выходные и помогал ее строить. 25 октября она, возможно, спасла меня от последствий взрыва.

В тот день я работал в первую смену. Сырье с утра подавалось только в цех ДСП, а на участке древесных топливных гранул, как и всегда по понедельникам, занимались профилактическим ремонтом оборудования и уборкой помещения. Примерно в час дня я услышал один короткий взрыв, а затем еще один, продолжавшийся 10 или 15 секунд. Я бы сказал, это была серия взрывов. Мою будку трясло с такой силой, что я не удержался на ногах и упал на пол. Не зная, что происходит снаружи, и боясь подняться, лежа дотягивался рукой до кнопок, выключал работающее оборудование.

Когда все стихло, выскочил из спасительного укрытия и побежал в цех по измельчению щепы, сказал товарищу Василию Невару остановить станки. Там всегда стоял такой шум, что взрыва он мог и не услышать. Затем вспомнил, что не выключил шнек, подающий древесную стружку из вентиляции в накопительный бункер. Вернулся к своей будке и увидел мужчину, он был весь обгоревший, одежда на нем висела клочьями. Это был Алеко Квашали. Мы звали его просто Олегом. Отвел его к проходной предприятия. По дороге звонил в скорую помощь, просил прислать побольше машин, потому что раненых очень много. Я видел, как нескольких человек несли и вели вслед за мной.

Затем я вспомнил, что в эту же смену в цехе работал мой старший брат Геннадий Козюр. Бросился к цеху, стал его искать. Мне сказали, что он уже на улице. Наверное, вышел сам. Нашел его. Рядом с ним находилась мастер-бригадир Катя Сакович. Оба сильно обгоревшие, просили пить, и я принес им воды. До прибытия скорой помощи брат постоянно двигался, Катя сидела. Оба видели свое плачевное состояние, но больше всего их волновало лицо. Они спрашивали меня, сильно ли оно у них обгорело. И Гена, и Катя умерли в ожоговом центре в Минске.

На следующий день после аварии я уволился с работы. И сейчас я не могу переступить проходную предприятия, не могу смотреть туда, где погибла почти вся моя смена, мои товарищи. Я не могу выглянуть из окна своей квартиры, потому что оттуда хорошо виден главный корпус завода ДСП, и всякий раз, как вижу его, мне вызывают скорую помощь. Почти каждую ночь снятся огонь, крики и стоны обгоревших людей. Такое забыть невозможно...

Людмила Михайловна Стародуб, вдова погибшего Михаила Стародуба: «Пришел бы Аринич на похороны, повинился бы перед матерями, женами, детьми, и было бы к нему совсем другое отношение...»

– Вместе с Мишей мы прожили 27 лет. Можно сказать, я прожила эти годы в раю. У меня был замечательный муж. Скромный, ответственный, порядочный. У наших девочек – любящий и заботливый отец. Вчетвером мы были счастливы в нашей уютной малосемейке.

Миша работал слесарем-ремонтником. Зарабатывал не много. В месяц выходило ему 1 000 000 – 1 200 000 рублей. Мы привыкли жить по средствам. Однажды, когда у нас возникли трудности с оплатой учебы нашей младшей дочери (она занимается в инязе и снимает в Минске жилье), я предложила мужу попросить у администрации предприятия материальную помощь. Он категорически отказался. Мне, говорит, скажут, что я самый нищий, и бросят 30 тысяч рублей.

В молодости Миша окончил Троицкое авиационно-техническое училище и хорошо разбирался в гидравлике. Его могли вызвать на работу и вечером, и ночью, и в выходной день, забрать с дачи. Его всегда отличало добросовестное отношение к работе. Вот и в тот злополучный понедельник, когда закончился обед, друзья звали его в курилку, но он поспешил на свое рабочее место. И спустя минуту погиб.

О том, что на «Пинскдреве» произошла авария, я узнала случайно. С утра преподавала в педколледже, а после обеда мы со студентами проходили практику в детском саду. Туда позвонили из отдела образования и предупредили, чтобы детей не выводили на прогулку, поскольку в результате взрыва и пожара возможен выброс в воздух вредных веществ. Позвонила сестре мужа, она работала на этом же предприятии, и услышала от нее, что цех ДСП, действительно, разворотило. Мишу ищут. Нашли его под завалами в 18.10.

На похоронах было очень много людей: все, кто знал Михаила, пришли проститься с ним. Спасибо председателю Пинского горисполкома Александру Александровичу Гордичу и председателю горсовета депутатов Нине Ивановне Кохнович, они нашли возможность посетить каждую семью, куда нежданно пришло горе, выразили родственникам соболезнование, поинтересовались текущими проблемами, помогли их оперативно решить. Благодаря их содействию автомобиль моей старшей дочери, проживающей в Германии и направлявшейся на похороны отца, на белорусско-польской границе пропустили без очереди, а зятю в белорусском посольстве незамедлительно выдали визу.

На следующий день после похорон мне позвонили и сказали, что заместитель генерального директора «Пинскдрева» по работе с персоналом Михаил Головешкин хочет со мной встретиться. Они приехали вместе с председателем профкома Марией Кречко, привезли три миллиона рублей от совета директоров. Я поставила перед ними вопрос об оплате учебы моей дочери. Пообещали этот вопрос решить, а потом отказали.

Особое негодование вызывает у родственников погибших поведение генерального директора Лорана Аринича. Вместо того чтобы прийти на похороны, посидеть у гроба, повиниться перед матерями, женами, детьми за загубленные жизни, он в это время решал, сколько денег нам дать, как восстановить разрушенное производство, боролся за служебное кресло. А пришел бы, совсем другое отношение было бы к нему. И сейчас трусливо прячется от правосудия. «Почетный гражданин г. Пинска»! А ведь пришел Леонид Логвин проститься с нашим Мишей, сидел на диване у гроба и плакал. И Игорь Логвин тоже был...

Олег Смирнов, пострадавший от взрыва: «Я слышал, как рядом со мной в реанимации умирали мои товарищи»

То, что Олег выжил, врачи считают Божьим промыслом. На коленях мать Олега Ольга Тимофеевна умоляла медиков дать хотя бы один шанс из тысячи, что сын останется жив. Те не рискнули обнадежить, говорили, что только на небе решается его судьба. Молебны о здравии сына и всех пострадавших от взрыва товарищей непрерывно служили в белорусских, российских и украинских монастырях, пинских храмах, где каждую службу Ольга Тимофеевна просила у Бога вернуть ее сына к жизни. Полтора месяца организм 29-летнего парня отчаянно боролся. И победил.

В Пинскую центральную больницу Олег поступил с 87 процентами ожогов кожного покрова, в том числе 48 процентами 2-й и 3-й степеней, и ожогами дыхательных путей.

– Я находился на рабочем месте – на участке шлифовки, когда произошел взрыв и огненная лава охватила все помещение. Я потерял сознание и упал. Как долго лежал, не знаю, когда очнулся и встал, одного ботинка на ноге не было – сорвало взрывной волной. Спецодежда из синтетики на мне горела и плавилась, прилипая расплавленной массой к телу. Кое-как я руками затушил на себе пламя.

Вместе со мной находились Эдик Горошко и Миша Касьян. Все трое мы оказались словно в топке паровоза. Перед встречей с огненной лавиной Эдик успел закрыть лицо руками, и оно у него не пострадало. Синтетический костюм на нем тоже загорелся. Касьян был одет в хлопчатобумажную робу, ее подарил ему отец, она выдержала огонь, и закрытые участки тела пламя не достало. Втроем мы выбирались из разрушенного цеха по грудам кирпичей. Эдик позвонил жене, сообщил, что произошла авария и он сильно обгорел.

В реанимации я находился под воздействием наркотических средств и не реагировал на происходившее вокруг, но слышал, как при мне врачи говорили о смертях моих соседей по палате. Только через два месяца, после множества операций по пересадке кожи, когда меня перевели в общее отделение, я смог увидеться с мамой, женой Наташей и четырехлетней дочкой Валерией.

Ее готовили: говорили, что папа заболел, у него сейчас совсем другое лицо. Я очень боялся первой встречи с ребенком, ожидал, что она испугается моей новой внешности, но опасения оказались напрасными. Дочь приняла меня таким, каким я стал. Сейчас она уже и не помнит мое прежнее лицо. Но все спрашивает маму и бабушку, буду ли я когда-нибудь выглядеть по-другому. Ей этого очень хочется, мне – тоже.

С марта я нахожусь дома. За это время никто из администрации «Пинскдрева» не навестил меня. Встретиться довелось только с Ариничем. Произошло это в реабилитационном центре «Аксаковщина» под Минском совершенно случайно. Я проходил там курс реабилитации, а он, наверно, тоже. Однажды в коридоре наши взгляды встретились, я его узнал, он по моему внешнему виду, наверное, догадался, кто перед ним. Через несколько дней заглянул ко мне в палату. О моем здоровье не спрашивал, жаловался на свое, говорил, что сильно переживает по поводу случившегося и у него на нервной почве прихватило сердце. А еще интересовался: что там все-таки могло взорваться? Больше я его не видел...

Читателю сложно представить нынешнее лицо Олега. Оно не такое, как на этой свадебной фотографии, с которой на нас смотрит красавец-парень. Сегодня ему требуется пластическая операция, и не одна. Белорусские врачи готовы поправить вывернутые наружу нижние веки глаз, подрезать уголки губ, чтобы мог открываться рот. Остальное нужно делать за границей. Денег, которые Олег получил по указу президента, по страховке и т. д., хватит разве что на дорогу в клинику. Предстоит долгая борьба за право вернуть себе хотя бы прежнее лицо.

Источник - Вечерний Брест, Павел Куницкий